День второй:
Хроника событий:
На сегодня запланировали поездку на весь день по долгому маршруту: гора Небо – Вифания – Мёртвое море – панорама. В попутчики к нам попросились молодожёны из Айленда – Южной Ирландии. Рон – русокудный, голубоглазый и его жена Кристина – настоящая новгородская красавица – высокая, полная блондинка, белолицая и румянощёкая. Люди спокойные, приятные, не напряжные в поездке, а в местах остановки мы друг другу просто назначали время встречи и гуляли независимо, сами по себе. Да и расходы на такси пополам. Удобно. Когда мы привыкли к друг другу и разговорились, Рон сказал, что Айленд — неправильное название. На самом деле они из страны Тир Нан Ог — так это звучит на ирландском и означает Страна Юных, или же Страна Фей.
Дороги в Иордании удивляют: тянется гладкое асфальтовое полотно по пустыне, по долинам, по горам, то прямо, то криво. Идёт туда, не знаю куда, и не кончается нигде. Настоящая лента Мёбиуса.
Прибыли мы на гору Небо, она же Нево. Всё прекрасно обустроено, в саду ходят разноцветные домашние птицы – петухи, куры, цесарки.
(Вот таким камешком закрывали ворота монастыря)
На вершине горы музей и базилика с потрясающими византийскими фресками, место паломничества аж с 5 века.
Перед храмом установлен Посох Моисея или же Змеиный Крест. Одновременно он символизирует медного змея, воздвигнутого Моисеем в пустыне, и крест на котором был распят Иисус.
История медного змея проста и незатейлива: «Во время Исхода Бог повелел Моисею сделать медного змея и водрузить его на древко знамени, чтобы спастись от чумы, насланной на роптавших израильтян. Все, кто смотрел вверх, на змея, остались живы». Новодел, но впечатление производит мощное.
А дальше была площадка, построенная специально к визиту папы римского Иоанна Павла второго и с этого места мы, как и он, и за три тысячи лет до него Моисей, полюбовались просторами Святой Земли, долиной Иордана, далёкими холмами Иерусалима.
Дальше путь лежал близкий – в Вифанию за Иорданом. Да-да, именно так, потому что есть ещё одна Вифания, недалеко от Иерусалима. Так вот, Вифания за Иорданом, то самое место, где жил Иоанн Креститель. Почти на этом же месте, не могу уточнить в метрах и иных измерительных системах, был вознесён на небо в огненной колеснице Илия Пророк.
Обращаясь к Новому Завету, именно здесь Иисус впервые молился Богу и призвал своих первых учеников. Раскопки на этом месте продолжаются и развалины византийского монастыря, крестильные бассейны, система водоснабжения, ёмкости для воды выглядят опрятными, ухоженными, что ли.
Но это уже 5-6 век, а вот римские руинки третьего века это раннехристианский «молельный зал» и они, руинки, считаются древнейшим сохранившимся в мире специально построенным для этого зданием.
Следующая остановка – самый низкий участок суши на Земле, более 400 метров ниже уровня моря – Мёртвое море и государственный пляж на оном. Три уровня с бассейнами, душами, кабинками для переодевания, лежаками, столиками, плетёными креслами, огромными пальмовыми зонтами, цветами и кустарниками. Приятно в жару, искупавшись в бассейне, пробежаться по бетонным лесенкам вниз, к песчаному пляжу и гиперсолёной воде. На лотках и в киосках можно купить воду, соки, лёгкий перекус, разную пляжную дребедень: тапки, круги, халаты, шляпы, очки, купальники, полотенца, игрушки, мочалки и прочее, и прочее. Очень мне понравился купальник для мусульманок – «гидрокостюм» из тонкого чёрного трикотажа с капюшоном и кокетливой волнистой юбочкой.
После пляжа и моря водитель Амин предложил отвезти нас вместо панорамы (так называется музей и смотровая площадка на горе с видом на Мёртвое море) в какие-то супер-бани, но мы решительно воспротивились, сказав, что бани преходящи, а панорама вечна. Водитель поуговаривал ещё немного и повёз нашу дружную компанию наверх. Проезжая мимо поворота на бани сделал последнюю попытку, однако дружное «нет» вернуло его на путь истинный.
Музей понравился: в нём всё о Мёртвом море и география, и биология, и история. Люди там работают весёлые – на двери директорского кабинета масляной жёлтой краской нарисован след босой ноги. После осмотра экспозиции странно стоять на горе, чувствуя себя не человеком. Вокруг только небо, переходящее в море и море, сливающееся с небом. И ветер.
На площадке у музея ходил странный мужчина с биолокационными рамками в руках. Рамки работали как маятник – справа-налево, слева-направо, непрерывно, описывая полукруги, а он всё ходил и ходил, как заведённый. Что искал?
У площадки раскинулся «сад»: несколько малюсеньких миртовых деревьев, сантиметров тридцати в высоту, с тёмно-зелёными кожистыми листьями. Каждое, в круг, заботливо обложено камнями и к каждому протянута тонкая резиновая трубка. Пресная вода на вес золота.
Вернулись домой, в Мадабу, поздно — сил хватило только на ужин, а дальше сладкий сон.
Ощущения постфактум:
«Видишь, там, на горе…»
Вифания — библейское название поселения, которого давно уж нет. Есть место на территории государства Иордания с туристическим центром, руинами двухтысячелетнего баптистерия и новостройками. Стройками храмов разных конфессий — Римской католической, Лютеранской, Англиканской, Баптистской, Эфиопской, Сирийской, Русской, Армянской и Коптской церквей. Достроен только один храм – Греческой православной церкви, и белый голубь, нарисованный на своде входной арки, несет Благую весть.
«Через горы, через лес мы бредем в страну чудес» — поется в песне. И мы действительно бредем через кущи диких олив и фисташек, по узкой каменистой тропе, вдыхая пряный обжигающий воздух. Над пыльными серебристо-зелеными кронами сверкают золотые купола. Ступени, каменная чаша купели, и вниз, вниз, к зеленым водам реки Иордан.
Здесь крестили Христа, и многих до Него, и многих после. Шесть метров воды и на той стороне уже другое государство – Израиль. И там на другом берегу такие же туристы и паломники, как и на этом, арабском. И так же истово они крестятся, так же трепетно прикасаются к воде, в которую нельзя войти дважды…
Иорданский алма-атинец
В Вифании в туристическом центре под аркой напротив сувенирного магазина – пластиковое кресло. В кресле сладко жмурится бело-рыжий красавец-кот. «Ой, ты, красава! Да, золотой! Как на нашего Патрика похож!». На голоса вышел хозяин, довольно посмотрел на своего любимца и на чистейшем русском молвил:
— А у меня их тринадцать! Это – папа, еще две мамы и котятки разные. Скоро еще будут, — добавил с гордостью главы семейства.
— Вы их раздаете?
— Как можно?! – поразился хозяин, — Я их люблю! И дети любят, и жена любит. И у каждого свои любимые…- Немного погрустнел и добавил, — Жрут они много. Два-три килограмма мяса в день. Дорого, — улыбнулся смущенно, — Но мне не жалко.
— Откуда Вы так хорошо язык знаете?
— Я – инженер по специальности: учился в Москве, в Софии и Белграде. А русскому учили в Алма-Ате, в центре подготовки арабских студентов из Иордании и Йемена. Бесплатно. Но это давно было, в СССР. А вы откуда? – поинтересовался запоздало.
— Из Алма-Аты…
— О?! Какая она сейчас, Алма-Ата? Другая? Впрочем, сейчас всё – другое…
Постоял, собираясь с силами, распахнул глаза, засиял белозубой дежурной улыбкой:
— Какие желаете сувениры? Есть святая вода, святая земля, четки из Иерусалима и Вифлеема, иконы, кресты, масло…
Его Величество король
Короля любят. Может, любят так сильно, чтобы искупить этой любовью ту ненависть, с которой встретили его восшествие на престол. Сын англичанки был неожиданностью, тёмной лошадкой, арабским принцем, плохо знающим родной язык. Офицер, пилот, спортсмен оказался дальновидным политиком, мудрым государем. Он сумел, не нарушая традиций, не ломая устоев Востока, открыть для страны всё новое и полезное, чем богата цивилизация Запада. И народ это понял и принял.
Возвращаемся от места крещения Христа к туристическому центру. Туристы с гидом — в кузове, мы с Алексом в кабине шофера – с кондиционером. На противосолнечном козырьке у водителя флаг Иордании с двумя портретами: одно лицо нам знакомо – принц Хуссейн, второй – голубоглазый красавец англосаксонского типа. Мы с Алексом заспорили – кто это: дядя принца или ещё какой королевский родственник из англичан. Спросили у водителя, кто это:
— Это – принц, это – кинг Абдаллах!
И понеслась душа в рай! Одной рукой придерживая руль, достал из кармана сотку и начал демонстрировать слайд-шоу: это король там-то, а это сям-то, а это с детьми, с женой, с любимой собакой, с парашютом; в армии, на охоте, в парламенте; в берете, в куфие, в шарфике. Бьютифл, бьютифл, бьютифл!
Едем по серпантину, а он бросает руль, ныряет куда-то под сидение и начинает что-то искать. Я визжу, Алекс хватает руль, водитель выныривает, как ни в чем не бывало, усаживается на сиденье и говорит, что не нашел газету с нужной фотографией. Опять достает телефон: король у самолета, король на катере, а это лошадь короля: белая, а это – черная. Но не дает ему покоя ненайденная фотография: нырок под сиденье – визг – Алекс за руль. И так несколько раз. Когда слайд-шоу достигло кульминации: король Абдулла и орел, распростерший над ним крылья на фоне пустыни, показался туристический центр. Мы сердечно распрощались с водителем и побежали к своему такси.
Мёртвое море
Море бушует – раз
Какое же это море?!
Пересолёный, похожий на густой крахмальный отвар, горячий суп. И в этот суп, осторожно ступая по острым камешкам и кристаллам соли, забираются человеческие организмы, жаждущие оздоровления, омоложения, неизведанных ощущений. Горе тому, кто решит поплавать в перенасыщенном соленом растворе – море не пускает в себя, выталкивает, выбрасывает, выдавливает посягнувших на его одиночество людей. Мстит жестоко, попадая брызгами в глаза, разъедая нечаянные порезы, впиваясь тысячами раскаленных игл в мельчайшие трещинки на коже. А цари природы и венцы творения упорно бредут на глубину – все дальше и дальше, пока тело не скрывается в тяжелой, маслянистой жидкости и на поверхности остается голова, взирающая на мир потрясенными глазами. На мир в море, на море в мире. На море, в котором нет водорослей, нет рыбы, ничего нет. Только соль и люди.
Какое же оно мёртвое?
Море бушует — два
Служащие вынесли на пляж вёдра с лечебной грязью, расставили в разных местах. Люди сгрудились возле халявы и начали усиленно обмазываться грязью. Под пальмовым тентом сидеть комфортно – не сжигает солнце, ветерок ласковый, теплый, прекрасный вид и вволю холодной минеральной воды. Мимо прошла группа свежевымазанных: пятеро лаково-черных и один матово-коричневый.
— Где вы такую грязь нашли?!
— Я не грязный! Я – настоящий, — оскорбился коричневый. Ткнул пальцем в «черных», — Эти – грязные.
Загоготал и побежал к морю. «Грязных» на бережку прибавлялось. «Настоящий» вертелся юлой, фотографировал обмазанных по одному, по двое, группами, сбивая их в кучу, как пастушья овчарка стадо. Народ с удовольствием позировал. Потом все начали фотографироваться с «настоящим» — группами, парами, в обнимку и взявшись за руки. Показывали друг другу снимки, хвалились удачными кадрами. Негр, потрясая фотоаппаратом, прыгал по кромке моря и радостно голосил:
— Мы все одинаковые!
Счастливый человек на благословенной земле.
Море бушует – три
Под ногами небо, над головой море. Синева, синева, синева. Раскинув руки, парю птицей, и ветер кружит, ветер кружит. Ангел я? Я – демон? Человек, всего лишь. Потерянная душа от неба до моря.
Читайте также
30 комментариев